Вот вторая, такая же, оттуда же. Обе истории зеркальные друг к другу.
Какое счастье! Наконец-то я дышу свободно! Я стал … импотентом! Исчезло то, что мучило меня, отравляло жизнь, ставило бесконечные проблемы, - тяга к женщине. С ужасом вспоминаю те годы, когда желание преследовало и унижало меня. Особенно жгучим оно бывало тогда, когда более всего нужны были ясная голова и душевное спокойствие – перед трудным экзаменом в институте или когда надо было решать сложные проблемы на работе…Это была болезнь, и, как всякая болезнь, она причиняла массу неудобств и страданий. Если не было подруги, приходилось бегать, искать женщину. А если даже подруга и была, то особенно в институтские годы и особенно зимой возникала проблема «где?». Один мой сокурсник с ума сошел на этом, выясняя, «у кого есть хата?». А длительные командировки! Вот это был ужас! Помню гостиницу в областном центре. Все ухаживания и попытки добиться расположения девушки-коллеги, приехавшей со мной, окончились ничем. Последние надежды рухнули в последний вечер. Девушка забаррикадировалась в своем номере! Страсть терзала меня. И одиночество – стремление просто не остаться одному, ощущать рядом тепло человеческое. Вот в номер напротив мужчина приводит девушку. Мое одиночество, неудовлетворенное желание становятся невыносимыми из-за равномерных женских криков, переходящих в изнемогающие всхлипы, прекрасно слышные через тонкие двери. А годовое воздержание во время зарубежной командировки! Это было в «застойные» годы. Жгучее солнце, распаляющие (тогда казавшиеся диковинными) телевизионные передачи и суровые руководители нашей группы, запрещающие «несанкционированные контакты»… Еще одно воспоминание. Тесная комната студенческого общежития. Ночь. На кровати у стены напротив, до которой, кажется, можно дотянутся рукой, активно отдается моему соседу по комнате моя однокурсница, до того отвергнувшая мои притязания. В общежитие привел ее я, «по-настоящему» ухаживавший чуть ли не целый семестр. Она была, без преувеличения, главной целью моей жизни на протяжении этого семестра, а для моего соседа по комнате – просто эпизодом. Вот моя жизнь, за исключением самого последнего – счастливого и спокойного времени, - была ожесточенной борьбой с природой в облике женщины. Эта борьба не давала мне наслаждаться природой, искусством, вообще жизнью. Теперь же у меня нет этого постоянного, надоедливого, как зубная боль, желания затащить кого-нибудь в постель. Оказывается, за пределами маленького мирка унизительных страстей, ведущих порой к огромным трагедиям, есть другая – полнокровная и полноценная жизнь. А деньги! Ушли в прошлое метания, пьянки, имевшие целью довести себя и ее «до абсолютно раскрепощенного состояния». Теперь я смотрю на красивую женщину абсолютно спокойно, без желания раздеть ее. Теперь мы общаемся как равные. Состояние войны прекращено, потому что у одной стороны нет стремления завоевать. Эта моя уверенность, чувство превосходства, которое я излучаю, сбивает женщин с толку. Они принимают мою бесстрастность за воспитанность или утомленность женским вниманием. Речь моя льется легко и свободно, не так, как раньше, когда желание заставляло вести себя неестественно, запинаться. Я джентльмен до кончиков ногтей! Как я теперь работаю! Спокоен, собран, бесстрастен. Много читаю. Занимаюсь спортом, прекрасно выгляжу: на моем лице не отражаются больше удары, которые наносила мне судьба, посылая недоступных женщин. И, странное дело, женщинам, которые были недоступными именно тогда, когда они были нужны более всего, я стал нравиться именно сейчас, когда они не нужны мне. Даже девушки теперь, когда я почти гожусь им в отцы, все больше обращают на меня внимание. Возможно, я не окончательно импотент. В наше время с моими деньгами, со всеми этими медицинскими центрами я мог бы попытаться опять почувствовать себя самцом. Но я вспоминаю подернутое прозрачной дымкой майское утро на склоне Ленинских гор, когда девушка, с которой я встречался, без всякой видимой причины сказала: «Нам надо расстаться». Вспоминаю, как упало у меня тогда сердце и покатилось вниз по склонам, поросшим травой, изъеденными руслами ручьев, к закованной в бетон Москва реке. Вспоминаю то общежитие, скрип кровати…Нет, достаточно потрясений. Бог смилостивился, может быть, остаток жизни пройдет спокойно и плодотворно. Евгений С.
|